Бросив на упавших товарищей быстрый взгляд, Трофимов залег в нескольких метрах. И, подложив под пулеметный ствол солдатский сидор, продолжил стрелять, отвлекая от раненых внимание.

Десантник поднырнул под угловатый фюзеляж и побежал по кратчайшей траектории. Страха не было – чай, не аэробус какой, в турбину не затянет, главное – подальше от винтов держаться. Подхватив радиста, в три приема дотянул до самолета, передав в руки летуна. Маячивший за его спиной Батищев оттащил раненого внутрь. Повторил операцию с ефрейтором, прыгавшим на здоровой ноге и изо всех сил пытающимся помочь. Лучше б не пытался – как обычно и бывает в подобной ситуации, больше мешал. Да и нельзя с раненым бедром прыгать, только кровотечение усилится. Это он пока такой бойкий, поскольку на адреналине. А потом раз – и приехали. Болевой шок, кровопотеря – и награда посмертно.

– Держу, – Василий с натугой перевалил Порошина через обрез люка. – Ух, сколько кровищи-то!

– Жгут выше раны затяни, и аптечку используй. Быстро, а то помрет, по ходу, серьезно зацепило! И не торчите, блин, в проеме! Валите внутрь, я сейчас. Да, и второй люк откройте. Тот, что с другой стороны.

На ходу подхватив оброненный магазин и автомат кого-то из бойцов, вернулся к Трофимову, последний метр буквально проехав пузом по траве. Шальная пуля дернула бронежилет, еще несколько подбросили вокруг султанчики земли. Пристрелялись? Да и хрен с ним. Пусть лучше по ним с младлеем лупят, чем по самолету. Ежели попадут, они, по крайней мере, не взорвутся.

– Живой? – равнодушно осведомился Андрей, даже не повернув головы. – Это хорошо. Помоги перезарядиться, руку сильно обжег, пока бежал. Ствол, сволочь такая, раскалился, а сошек нет.

– Сейчас, – Степанов быстро перезарядил MG, отбросив в сторону пустой магазин. Обмотанная вокруг ствола тряпка противно воняла паленым и дымилась. – Подменить?

– Не нужно, приноровился уже. Патроны есть?

– А буй его знает, – честно ответил Леха. – Наверное. Сейчас проверим.

И плавно выдавил спуск, уложив автомат диском на ладонь согнутой в локте руки. Вроде так правильно из него стрелять? ППД-40 послушно протарахтел короткой очередью. Интересный агрегат, достаточно мягко бьет, за счет веса, наверное. И отдача совсем небольшая. Рядом раскатисто зарокотал авиационный Maschinengewehr, щедро прореживая опушку свинцово-латунной строчкой. Патроны Трофимов больше не экономил, прекрасно понимая ситуацию. Уйти им уже не дадут, значит, или взлетят – или не взлетят. Если второе, пистолет для последнего боя всегда найдется. И граната, когда патроны закончатся.

Дав еще пару очередей, Леха махнул рукой Иванову, уже расстрелявшему боеприпасы: мол, шуруй в самолет. Тот все понял верно, рванув к «Юнкерсу». Интересно, отпущенная Локтевым минута уже закончилась? Если внутренний будильник не врет, однозначно да. Угадал:

– «Нулевой», все в войнушку на наиграешься? «Фиалка», тебя тоже касается! Грузитесь живо! «Второй», «Третий», «Четвертый», уничтожить воздушные цели. Огонь!

Осознав, что именно он услышал, Степанов поневоле убрал палец со спускового крючка. Так вот что Володька имел в виду, когда обещал «почистить небо»! Те самые будущанские ПЗРК, действия которых он так и не увидел!

– Андрюха, слышал? К самолету! Бегом!

– Так патроны ж еще есть… – не успевший привыкнуть к «носимой радиостанции», немыслимым образом умещавшейся в надеваемом на голову крохотном устройстве, Трофимов на миг затормозил. Но только на миг – в глубине души Леха не переставал удивляться, как все-таки быстро предки воспринимали любые новые знания, даже те, что опережали их время на сотни лет. – «Первый», принял. Отходим с «Нулевым».

И все-таки, не удержавшись, ахнул:

– Лех, гляди! Ох ты, да твою ж через коромысло…

Космодесантников, маскировка которых по-прежнему работала в максимальном режиме, товарищи не увидели. Просто из трех разных мест внезапно и абсолютно бесшумно рванулись в зенит три вытянутые тени, тянущие за собой едва различимый белесый след. Какими именно двигателями оснащались эти ракеты, Степанов даже не догадывался – одно понятно, что не твердотопливными. Да и какой смысл забивать подобным голову? Володька обещал поподробней объяснить, да все как-то времени не было.

Первая настигла удалившийся на полкилометра транспортник, тут же расплывшийся роскошной огненной кляксой. Эффектно рвануло, словно в насыщенном высококлассной компьютерной графикой кино: сначала взрыв, затем десятки несущихся к земле дымных метеоров из пылающих обломков. И гулкий раскатистый «бу-бум-м», донесшийся спустя полсекунды. Следом сгорели и оба Bf-109 прикрытия, барражирующие километрах в трех выше. Причем пилот второго успел среагировать и крутнулся через крыло, попытавшись уйти от непонятной опасности резким сбросом высоты. Вот только умная ракета подобного мастерства не оценила: смертоносный росчерк просто пропустил самолет мимо, выполнил разворот – разворот, блин! Почти на девяносто градусов! – и аккуратно впилился в хищный фюзеляж на уровне мотора. Неяркая вспышка, небольшое дымное облако и горсть тающих в небе искр – вот все, что осталось от одного из лучших истребителей Люфтваффе. Интересно, что ж там за боеголовка такая, если дюраль вспыхивает, словно бумага?

– Время теряем! – первым опомнился Степанов. – Давай за мной, перрон отходит.

Помогая младшему лейтенанту забраться в люк, Леха едва ли не против воли оглянулся, намертво запоминая картину недолгого боя. Дымящаяся, а местами и горящая, опушка леса; тела пострелянных гитлеровцев; размытые тени спешащих к самолету космодесантников. Если сейчас им удастся вырваться, больше он всего этого не увидит. Вообще не увидит, поскольку вернется, пусть и не сразу, в свое время. И война для него закончится. Вот только и там, в кажущемся отсюда вполне благополучным, будущем, тоже идет война. Другая – но война. И кукловоды по большому счету все те же, к сожалению. Да и вообще, какая разница, где ты сейчас находишься, в каком именно времени? Война всегда идет в настоящем – для того, чтобы ее не было в будущем…

Зло выдохнув сквозь плотно сжатые зубы, Степанов ухватился руками за закраины люка. И к чему это он вдруг расфилософствовался? К дождю, наверное…

Выстрелов Степанов не услышал – все заглушал рев выходящих на взлетный режим авиамоторов. Просто что-то звонко протарабанило по обшивке, кипятком ожгло висок и сильно толкнуло в спину, буквально впечатывая лицом в дюраль борта. На полном автомате Леха развернулся, вскидывая пистолет-пулемет и одной очередью сжигая последние патроны. Рослый эсэсовец с залитым кровью лицом – каски на его голове отчего-то не было – с MG-34 наперевес несколько раз дернулся, тяжело опустившись на колени. И, уже падая ничком, успел еще раз нажать на спуск, не сводя с Лехиного лица горящего ненавистью взгляда. Пламегаситель на миг расцвел огненным венчиком. На миг – поскольку в ленте оставалось всего несколько патронов.

Удар. В грудь, чуть пониже правой ключицы. И еще один, в живот. Сложившись в поясе, Степанов мешком завалился на бок. Что ж ему хреново-то так?! И дыхания не хватает, будто под дых кулаком саданули. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Чисто бобер из того тупого анекдота, блин. Неужели бронежилет не выдержал? Не справилась та самая «гражданская защита»? Или просто три пулеметных пули разом все-таки многовато даже для продвинутых будущанских технологий?